Петр ПЛЕТНЕВ (Ижевск)

 

Н А Ч А Л О

 

Появиться перед публикой после уникальной, невероятно трудной, но счастливо завершенной операции и ловить, ловить, ловить восхищенные взгляды гибких и отзывчивых медсестер, грамотных, понимающих высоту твоего достижения друзей, униженных твоим триумфом недоброжелателей – это ли не мечта каждого студента начальных курсов? Но путь от анатомички до права называться хирургом туманен, труден, и нет на нем указательных знаков. В сентябре среди второкурсников появилась мода ходить на экстренные дежурства. Увлеченный тренировками в секции альпинизма, Димка не  среди первых попал в число дежурантов. « Кому мы там нужны, толпа шалопаев? Толкаться, мешать людям работать?»,- размышлял он вслух в ответ на восторженный рассказ Лешки Оленева о том, как он целый вечер делал внутримышечные инъекции, а постовая сестра сказала, что в следующий раз даст попробовать уколоть внутривенно.

-                     А ты сумей не мешаться. Быть незаметным, потом нелишним, а потом – нужным. Многие так начинали. Серега Бобров недавно сам аппендикс убрал – а ведь месяц как пятикурсник! По-моему, хочешь стать хирургом – надо сначала носилки потаскать, поубирать кровь и блевотину, поутихомиривать пьяных в приемном покое. Если твоя душа все это примет, если эта среда примет тебя, не оттолкнет – есть надежда, что сказка станет былью.

А ведь был резон в его словах - начать как можно раньше.

И вот пришел он в клинику. Обстановочка… Трое пятикурсников под наблюдением двух докторов разбираются с вялым потоком больных. Эти, вроде, при деле. Двое врачей   занимаются больными на этажах, просто , наконец, отдыхают – им в ночь работать, тоже серьезно. И еще пятеро в белых халатах: трое со второго курса, один с третьего, один с четвертого – тоже олух. Студентов постарше пустили бы посмотреть операцию – да нет пока экстренных операций. Помоложе помогли бы на посту с перевязками, с инъекциями, но не доверяют им, незнакомым студентам, ничего без врачей. А врачам некогда на такую ерунду время тратить. Чтобы ни кому не мешать, собрались в сторонке, байки травят.

Димка в секции слыл балагуром, способным скучный дождливый вечер в палатке сделать веселым, найти повод для шутки, даже когда все промокли вдрызг, продрогли и устали. Неудивительно, что этот характер он принес с собой в клинику. Скоро из угла, где осела невостребованная пятерка, послышался смех, негромкие, но оживленные переговоры, а санитарка Валя, допустив, что дискутируются ее формы, заметно покраснела.

Приняли еще одного больного. Может, хоть этого в операционную? Старичок хватался за живот, говорил то по-русски, то по-татарски. Очень быстро разобрались: показана операция, больного подняли на лифте в оперблок. Студент четвертого курса поднялся туда же (в отличие от остальных из бездельничающей команды, он был вхож в операционную). Минут через двадцать, он, однако, вернулся.

- Ничего там интересного. Открыли живот и сразу же закрыли. Мезентериальный тромбоз.

Если перекрылась магистральная артерия, кровоснабжающая головной мозг – сразу инсульт, беда. Если «полетела» магистральная артерия, питающая сердце – инфаркт, давление падает, реанимация…Если (слава Богу, случается это не часто), артерия, несущая кровь почти что ко всему кишечнику, перекрылась – результат тот же. Только (мозги – то целые) больной в сознании. Только (сердце-то работает) артериальное давление нормальное. И человек разговаривает, дает кому-то советы, о ком-то беспокоится, кого-то защищает, а у самого в животе – катастрофа, от которой не спасут ни в областной больнице, ни в Штатах – нигде.

Пятеро невостребованных гениев  живо обсуждали подробности Валиного облика. В коридоре появился невысокий мужичок, явно не пациент. Глянул на честную студенческую компанию, подошел к врачам. Его появление заметно огорчило докторов. Ответственный хирург не стал беседовать с ним в приемном покое,  пригласил  к себе в кабинет.

Димка возвращался из туалета, когда его окликнул Александр Павлович. Этот молодой (года три после института) хирург охотнее других общался с новичками …

-         Покурим? – Предложил Павлович.

-         Не курю я.

            -  Ну, так просто пообщаемся. Как, много работы на дежурстве? Какие          впечатления?

-    Да я впервые здесь. Какие там впечатления? Инъекции сестры делать не дают. Не доверяют новичкам. Истории болезни старшекурсники заполняют. И вообще… Я ожидал динамики какой – то, драматизма. Все-таки экстренная хирургия, должны решаться вопросы жизни и смерти. А здесь все как-то буднично, обыденно.

-         Значит, нет ожидаемой остроты? Все серо, буднично и скучно?

-         Ну, скучать не в моем характере. Просто применения себе не нашли. Сидим вот, байки травим. Пивоваров, правда, поглядывает на нас как-то косо.

-         Это, значит, заметил?

            -  Доктор смотрел на Димку, о чем-то размышляя, и у парня появилось ощущение, что он где – то дал маху. Но где, в чем? Пациентам, персоналу не грубил, на дороге не мешался, помощь свою, хоть и безуспешно, предлагал…

-         А пришел хирургии учится?

            -    Надо же начинать. Или попробовать начать. Что такое реальная хирургия –это из книжек не вычитаешь.

             - Драматизм… Если по итогам дежурства придет в горздрав жалоба и ответственному хирургу выговор влепят – это драма или нет? И в жалобе, между прочим, ваша компания вскользь упомянута…

-         Объясните,- упавшим голосом спросил Дима.

           -   Пожалуйста. Жалуется сын пациента. У отца второй день запор. Боли в животе появились только сегодня. Вызвали «скорую»,  доверили незнакомым врачам. Приезжает он через три часа, а отцу уже живот разрезали и зашили, и говорят, мол, умирает, и спасти невозможно. Старик утром сам в туалет ходил, три часа назад с внучкой шутил, а сейчас умирает? Или зарезали, или лечили неправильно.

-  Так растолковали бы! Мезентериальный тромбоз – это же как инфаркт миокарда, только хуже.

-   Объясняли. Он говорит: мне 52 года, два инфаркта перенес, а работаю как вол. Взятку дал – меня лечили правильно. А здесь взятку дать не успели – и сразу зарезали. На кой черт при инфаркте живот разрезать?

-         Вот ведь тупой татарин! – зло бросил Димка.

-    Доктор смерил его взглядом, словно вновь увидел. Затянулся раз, другой, и было видно, что он что –то решает. Потом терпеливо вздохнул.

-    Быть татарином – не недостаток. Быть тупым – беда. Так вот для тупых объясняю. Один раз, больше не буду. Этот дядька -  прораб на строительстве, каких поискать. Будь у нас половина таких -  давно бы коммунизм построили. В своем деле он специалист. А в медицинских тонкостях разбираться не обязан. Это – функция врача: растолковать пациенту или его родственникам, что происходит с их близким, как лечат врачи, чем может помочь родня. Не смог – получай конфликт. А ты заметил, как отчаянно, до последнего он борется за жизнь своего старенького отца? Это не недостаток, этому учиться, подражать надо! Заходит он в приемный покой, а вы там расселись и похохатываете. Выходит, куча врачей, а одного больного вылечить не могут. Значит, плохая больница! – он бросил окурок.

      -    Вот ты говоришь, учиться хирургии пришел… Хирургия – это ведь не операции. Это выбор и обоснованность тактики. Нужно ли вообще вмешательство, а если нужно, то какое? Это отношения с больными. Перед тобой ведь не аппендицит, холецистит, что- то еще. Перед тобой люди. У них родственники, работа, личные переживания. Сегодня госпитализировано двое больных с острым холециститом, и ни один не прооперирован. Почему? Какая логика? А этого дедка с мезентериальным тромбозом взяли на стол, хотя допускали, что погибнет прямо в операционной. На каком основании? Ты не только этого сам не понял, ты других своими байками отвлек. Сам знаний не получил, и другим получить не дал. А теперь скажи мне: кто тупой, а кто в больницу по делу?

-         Тупой? Выходит, я…

            -    Не татарин? Ну что ж, ответ правильный. Иди давай, дежурь. Разговор этот между нами. Но если что-то подобное еще…Не обессудь, я ведь не о тебе, я о хирургии думаю.