1999-2000г.

В июле любая река в теле.

Некто рассказывает про былое.

Ты ему про настоящее, но на деле

про свое былое, но не такое

длинное. Прошлого слишком много

и вообще, он намного старше,

потому хромает на правую ногу,

потому не зову его просто Саша.

В июле красива каждая ветка,

деньги уже уходят совместно с вишней.

Кое-что зарабатываешь, но редко -

реже, чем с собственных виршей.

Холод горячего мозга, как жерло

вулкана на северном полюсе, как

новокаин в сердце, где ожило

чувство укола или удара в пах.

Компьютер с ехидцей спрашивает: как

сохранить? Но спасать не спешит,

отвернешься - в экран проникает мрак

в этом смысле он - плохая модель души!

 

                   ***

Все происходит с нами, но в горсти

зерно лишь ценится, и я к нему ревную!

В разрезе глаз - лишь мягкое: прости!

 в разрезе губ - лишь нежное: целую!

 

Загадка фразы празднует победу:

сюжет бессилен перед парой слов!

две рыбины в садке - вот весь улов,

два равнодушных дня венчают среду!

 

Все происходит с нами, но за то

лишь ценится, что ниоткуда прочерк.

В разрезе цепь - зерно на золотом.

В разрезе тополя - лишь запах почек.

 

                   ***

Вот так, однажды, морщась, как трико

на спинке исполнительницы джаза

я оказался там, где далеко

для мыслей, рук, для времени и глаза.

 

Там ничего не видно между строк,

и ничего не вытечет меж пальцев,

там просто вечером пекут пирог

и угощают разных постояльцев.

 

Там объяснения обходятся без слов,

и любят тех, кто жив не для продажи.

И все вопросы связи меж полов

там разрешаются гораздо проще даже.

 

Там писем нет и страх не властен над

годами, километрами и прочим.

Там - мы вдвоем. И в этом смысл сна,

который я увидел этой ночью.

 

                   ***

Там, где мы дышали чаще,

чем обычно дышат люди -

все, как прежде, но отчасти

изменилось. Снова будем

 

приходить туда. Заметно

постаревшие, но также

очарованные местностью

и красками пейзажа.

 

Это место - в нашем сердце.

Знать, уместно постараться,

чтобы было где раздеться,

чтобы было, где остаться -

 

сохранить его. Покуда

мы живем, держась за плечи,

мы стоим, смыкая губы,

мы одни на целый вечер.

 

                   ***

Просто так, от неясного знака на чем-нибудь,

душа не находит места, земля вертится.

Хочется остановиться и отдохнуть,

оглянуться назад и с кем-то глазами встретиться.

 

Просто так, от невольного возгласа по ночам

просыпаешься, но не можешь проснуться.

Руки привыкли к плечам, ухо - к речам,

глаз - к темноте, в которую нам вернуться.

 

                   ***

Незаметные здесь, мы стоим на ладони небес,

повторяем друг другу, что мы повторяем друг друга.

Повторение это как эхо, но, к счастью, небес-

полезно: так штопор  заимствует свойства у круга.

Мы еще повторимся не раз в наших днях,

в наших детях и детях детей. В бесконечных повторах

мы заполним огромную жизнь, мы заполним себя.

И любовь будет жить в наших тихих ночных разговорах.

 

         До 1999г.

                   ***

Поздним вечером, если остатки смысла

еще находишь в собственных мыслях-

начинаешь верить, что звук сверчка

существует нашего слуха ради.

Свет луны стекает по водной глади

и теряется в глубине зрачка.

 

Свет и время необратимы,

только в пространстве доступно мимо

вещей, предметов вернуться вспять,

в то никуда, где осевший голос

делит время на звуки, и волос

превращается на мгновение в прядь.

 

 

                   ***

Я хотел бы жить на этой земле, покуда

очертания твоих рук доступны глазу.

Человек тоскует, если он никого не любит

человек умирает, сжимая в руках свой разум.

 

Падают сумерки, они теплы и красивы,

вечер гуляет по площадям широким,

глаз щурится в поисках перспективы.

Раньше я не боялся быть одиноким.

 

Никогда не говори со мною

о пространстве. Все, что необратимо-

и есть пространство. Все, что имеет сбои-

создано временем. Время проходит мимо.

 

Так ночью глядишь на стрелки в течении часа,

сузив пространство до пятака циферблата,

а себя самого - до ощущения глаза,

глаза, который ты уже видел когда-то.

 

 

                   ***

Каким бы именем тебя не называл -

тебя здесь нет. И радостно и горько

становится. Полуночный вокзал

затянут дымкой. Человек за стойкой

 

оценит хруст в моих карманах - раз,

два - запах терпкого одеколона,

три - тусклый блеск иногородних глаз,

глядящих словно из окна вагона.

 

 

 

                   ***

Я давно не спешу,

обостряя беспомощный слух.

Выпиваю один,

не листаю альбомов со снимками,

потому что теперь

даже память не сделает двух

единиц - половинками.

 

А вокруг пустота,

как в осеннюю ночь на плацу,

командиры ушли по домам,

сторож запил.

Есть лишь время,

текущее вниз по лицу

в виде нескольких капель.

 

Нет тебя - и не нужно.

Нам следует помнить о том,

что на свете царит

только случай, вы слышите - случай.

По ночам,

возвращаясь домой на случайном авто,

долго память не мучай.

 

                   ***

Впечатывает память навсегда

следы испуга, страсти и стыда.

Печальная рождается тоска

не на земле, а в глубине виска.

Проходит жизнь по проволке недель.

Ночь. Голову опутывает хмель.

 

Ночь, Иудея, Гефсиманский сад.

Сминает мокрую траву солдат,

считая, что не выспавшись, еврей

не должен арестовывать царей,

тем более - фальшивых. Тишина,

народ в плену языческого сна.

 

Ночь, поцелуй предательства, арест.

Угрюмый Петр слоняется окрест.

Античная старуха на погосте

трясущиеся пальцы ладит в крест.

В стране волненья, в кухнях пересуды.

Распятие, Голгофа, смерть Иуды.

 

И новая эпоха на носу,

как новый смысл у слова "донесу",

как дрожь при целовании креста,

угрюмый вид святых в канун поста.

Молчат солдаты, в кухнях бьют посуду

и зацелованы кресты повсюду.

 

                   ***

Уверенно стекает по стеклу

часов настенных медленная стрелка

согласно ночи. Нехотя в углу

ворочается тень руки, тарелка

 

оптимистично отражает блик

(хотя полна окурков) обреченно

дымит последний, знаменуя миг

кончины, как считает он, никчемной.

 

                   ***

Ты послушай, смолчи, только пусть

не запнутся глаза о слова.

Этот ком в моем горле - не грусть.

Это - что-то другое. Листва

 

прячет землю от взглядов. И здесь

на земле наступает зима.

Собери свои платья, развесь

их в шкафу. Улыбнись. Выйди на

 

побелевшие улицы. Имя

поплывет из немой пустоты,

ибо слух обострен у любимых

и прекрасны черты.

 

                   ***

Я люблю тебя с той же силой,

с такой молятся о любимых.

Все, что ты позабыла,

я запомнил, в ряду гонимых

 

я не буду выглядеть странно,

ибо жизнь - это просто круг,

ибо тело - всего лишь рана,

ибо слово - всего лишь звук!

 

                   ***

Пыльный экран замершего ТиВи

не отражает лица, уставившегося в никуда,

пальца, нарушившего изгиб брови,

судьбы, с которой владелец лица не в ладах.

 

Жизнь, когда вы делаете ход конем,

черную полосу превращает в квадрат.

Если в эту минуту вы не были с кем-то вдвоем,

то, возможно, никто не скажет вам:

                            Возвращайся назад!

 

                   ***

Многое изменилось: взгляды, вещи,

улицы стали уже от шуб и снега.

Просыпаешься утром и понимаешь: легче

одиночество, чем возможность побега.

 

Только в глазах прохожего. в настоящем

видишь то, что будешь видеть отныне.

Свет в окне напротив становится ярче.

Кто-то вслух повторяет твое имя.

 

Зимний вечер располагает к ретро-

Элла Фицджеральд, сигарета, вино на ужин.

Я курю, прислушиваясь к вою ветра

и к тому, что происходит снаружи.

 

                   ***

Ты всегда мечтала о переменах,

любила ярко-желтые платья, соки,

пирожное, собак, говоря о ценах,

никогда не вздыхала, переносила сроки

 

переездов, свадьбы, покупок и посещений,

обожала все лучшее из того, что было-

чай под вечер, легкость прикосновений.

Боже мой, как ты это любила!

 

Я надеюсь, ты не изменилась за

время, проведенное нами порознь,

ибо в мире нет ничего постояннее, чем вокзал

и ничего длиннее, чем шаг в поезд.

 

                   ***

В стране разговоры, разводы, роды,

Столы, бутылки, стаканы, люди.

В переменах проходят годы.

Яблочко также лежит на блюде.

 

Все смешалось, себя услышав,

душа стремится расправить крылья.

На дворе ручьи, от нагретой крыши

слабый запах весенней пыли.

 

        

 

                   ***

К Рождеству решил разобрать бумаги

без суеты подумаю, посижу,

выйду пройтись. В универмаге

продавец приставит к ножу

от большого куска непутевый мой.

Снова вернусь домой.

 

Поэзия тем и отлична от прозы,

daily не выпишешь пары строчек

не меняя ни цели, ни позы

( исключение: переводчик ).

Что до жанра, то мы зависим

от деловых писем.

 

Остановка будильника не

апокалипсис. Круглое покидая

тело, время идет вне

нас и про нас забывает.

Нам же нечего предложить.

Надо снова жить!

 

Речь подруги что твой паркет:

гладко, дорого и из дуба. Но мило!

Оттого и имели такой эффект

части тела, которыми не говорила.

Я сказал ей: дети - не компромисс.

До свидания, мiss.

 

Помнить и никогда не увидеть.

Время садится на край кровати.

Сгустки в памяти и в крови деть

некуда. Мне этой доли хватит!

В Рождество все немного волхвы,

но не достать травы!

 

Рождество завершилось игрой в покер,

поцелуем, дракой, цветами, матом,

которым любезничает рокер

с телефоном тире автоматом.

Свечи гаснут. Музыка отзвучала.

Год начался с Начала!

 

 

                   ***

Вот и зима, побелело в окне

и за дверью, в которую ты вышла и

с тех пор ни я о тебе, ни ты обо мне,

к сожалению, ничего не слышали...

 

Пустоту не зажать в горсти,

остается бросать в немое куда-то

так никогда и не сказанное "прости",

и не достигшее адресата.

 

И задумаешься, до хруста

заледенев в односпальной кровати,

что лишь зимой возникает чувство,

что уезжаешь некстати.

 

                   ***

Я недавно подумал:

 действительно "кончился век".

Словно не замечая,

 вокруг пробираются люди

в неизвестное что-то.

Дотронувшись пальцем до век

и до губ, понимаешь,

что Храма иного не будет,

 

что Пространство - лишь

мертвые камни, а Время - их смерть,

что Живое - есть Жизнь,

остальное - бессмысленно просто.

И еще понимаешь,

что некому больше вертеть

у висков моих пальцем

и это: действительно "остро"!

 

Наша память - сеанс

спиритизма, а явственность - боль.

Радость падает в Прошлое камнем!

Мы - падаем в небо,

в свои грезы, проблемы;

вживаясь в неясную роль,

из которой выходим...

отведать воды или хлеба.

 

Нашим детям

не можем оставить мы даже себя

и, поэтому, дарим их - им же!

Мы глухи и слепы

так же, как при рождении.

И, амальгаму скребя,

в зеркалах уже видим не Храмы,

но все же не склепы.

 

Только, как бы там ни было,

Верую: следует Жить,

пить вино или

сдуру молится "Святому Ефрему".

Излагая так путано все,

что хотел изложить,

я хотел бы Себя доказать Тебе:

как теорему!