Алексей КРАСНОПЕРОВ (Ижевск д. 25-63-26)
ИЗ ЦИКЛА "ПО ВОЛНЕ МОЕЙ ПАМЯТИ..."
19 декабря нынешнего года исполняется сто лет со дня рождения Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета СССР, борца за мир и выдающегося писателя Леонида Ильича Брежнева. И почти четверть века прошло с того дня, как весь советский народ узнал о его смерти...
Очень скоро эпоха Брежнева была названа эпохой застоя, а сам он представлен в двух ипостасях: либо полный и окончательный кретин, дорвавшийся до власти и пользующийся без зазрения партийной совести ее благами, либо тиран и деспот, перед которым трепетало полмира. Я, конечно, не историк и не политолог, но истина, мне кажется, как всегда, находится где-то посередине. Все-таки восемнадцать лет простоять у руля такого государства как Советский Союз очень и очень не просто. Во всяком случае никто из нынешних правителей сегодняшней России пока не может похвастаться подобным долголетием.
Для многих из нас эти восемнадцать лет - с 1964 по 1982 - время юности и молодости, которое вспоминается с чувством законной ностальгии, и фигура Леонида Ильича Брежнева есть непреложный и очень важный факт собственной биографии. Ведь с этим именем мы засыпали и просыпались, постоянно встречались с ним на телеэкране или в
прессе, и не побоюсь сказать, что Леонид Ильич в каждой советской семье стал своим человеком, пусть и нелюбимым, но родственником.
Конечно, его безудержное восхваление, масштабы которого сегодня трудно себе даже представить, привело к тому, что над ним стали смеяться, смеяться зло и открыто. Любой разговор в любой компании начинался свежим анекдотом про Леонида Ильича, которого называли не иначе как "бровеносец в потемках". Плюс к этому дряхлеющий с каждым годом организм, ожидание неизбежного и затянувшегося финала обыкновенной человеческой жизни, потеря авторитета даже среди соратников по партии... Сегодня многие пытаются переоценить минувшее, говорят о том, что в руководстве и обществе зрели исторические перемены, которые и привели к тому, к чему привели.
На самом деле это не так. Рядовой советский человек, привыкший воспринимать все с чувством глубокого самоудовлетворения, был твердо уверен, что Советская власть - навсегда, Коммунистическая партия - навсегда, а Леонид Ильич Брежнев, как их лучший представитель, если и не навсегда, то очень надолго. Был даже такой анекдот: просыпается один из членов Политбюро среди ночи с диким криком. Жена в испуге спрашивает, что случилось. Оказалось, сон приснился очень страшный: открывает человек газету "Правда", а там написано: "На 46 съезде КПСС с большой и яркой речью выступил Леонид Ильич Брежнев..."
Впрочем, анекдотов хватало и в жизни. Помню, как однажды по телевизору знаменитая певица, народная артистка СССР Людмила Зыкина рассказывала мелодраматическую историю о том, как в конце тридцатых годов Леонид Ильич, будучи первым секретарем Днепропетровского обкома партии, подарил ей настоящие кожаные ботинки, а до этого она ходила чуть ли не босиком. Или седой фронтовик, рассказывая о боях на Малой земле, вспоминал, что однажды полковник Брежнев, начальник политотдела 18-й армии лично лег за пулемет и отражал натиск врага.
Кстати говоря, летом 1982 года, еще при жизни Леонида Ильича, мне пришлось столкнуться с настоящим малоземельцем, потерявшем там ногу, и я его по молодости откровенно спросил: видел ли он Брежнева? И захмелевший ветеран с возмущением сказал: "Парень, я эту Малую землю, мать-перемать, всю исползал вдоль и поперек и
нигде никакого Брежнева не видел. Слышали, что есть где-то такой при штабе..." А после долго матерился.
Или вот еще один эпизод из, как говорится, "раньшего" времени. Моя родная тетя Варвара Григорьевна вскоре после замужества уехала на родину Леонида Ильича Брежнева в город Днепродзержинск. Было это как раз тогда, когда он стал первым лицом государства. До самой смерти великого земляка она подчеркивала прелесть тамошней жизни всего одной фразой: "Мы питаемся за одним столом с Брежневым". Для нас, существовавших в режиме талонов, пайков и всеобщего дефицита, ее гордость была очень понятна.
От тетки я услышал однажды такую историю. Леонид Ильич, в первые годы своего генсекретарства, довольно часто навещал родню. Еще жива была мать и старший брат Яков Ильич. Яков Ильич имел свой дом и встречал брата по-простому, по-рабочему. Как правило, братья шли в баньку, потом садились за стол, где вели задушевные беседы.
Крепко поддав, братья, видимо, вспоминали старые обиды и Яков Ильич, на правах старшего, начинал учить младшенького жизни. С криками: "Ленька, ё...твою мать, ты должен народу жить дать, а ты, б..., что делаешь?!", гонял Леонида Ильича вокруг дома. Семейные сцены братьев Брежневых потешали всю улицу и становились достоянием остальных горожан.
После нескольких таких "разборок" Леонид Ильич брата навещать перестал. И даже, приезжая в родные места, так сказать, официально, останавливался в специально построенной для таких визитов резиденции. Говорят, что братья так и не смогли помириться до самой смерти.
Это все из разряда неизбежных побасенок, но часто и сам Леонид Ильич давал пищу для подобных разговоров. Всем известно, что в последние годы у него были большие проблемы с дикцией. Хорошо помню, как однажды в программе "Время" был показан репортаж о том, как Леонид Ильич принимал в Кремле делегацию из Западной Германии. Говоря, как всегда, по бумажке, он вдруг поморщился и с явным отвращением произнес фразу, которая
с учетом брежневской дикции прозвучала не иначе как: ...добрососедские отношения между Советским Союзом и ПЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКОЙ ГЕРМАНИИ".
... О смерти Брежнева вся страна узнала 11 ноября 1982 года. Я тогда работал в Республиканской типографии и мы, несколько человек, почему-то не пошли на обед, а решили скоротать это время за перекуром. И вдруг, от кого-то из тех, кто возвращался из столовой, донеслась фраза: "Вот поэтому вчера и концерта по телевизору не было..." И я, без всякой задней мысли, по какому-то внезапному озарению, ляпнул: "Что Брежнев помер, что ли?"
Да, говорят, умер Леонид Ильич, вот сейчас передали...
Повсеместно был объявлен всенародный траур, который позже стал чуть ли не ежегодным и привычным. Как-то неудобно было громко разговаривать, смеяться, а меня почему-то распирала дурацкая улыбка, которую я никак не мог подавить, хотя внутренне понимал всю ее неуместность в эти дни. Все-таки чисто по-человечески Леонида
Ильича было жаль...
Накануне похорон по всей стране прошли траурные митинги, которые строились по известному шаблону: выступали паторг, комсорг, кто-нибудь из ветеранов, желательно фронтовиков, и знатный рабочий или работница от трудового коллектива. Состоялся такой митинг и у нас в цехе. Все шло по плану, выступали те и эти, говорили привычные слова о заслугах покойного, и вдруг чуть не случился казус. Передовая печатница, выполнявшая всегда чуть ли не по пять годовых планов, со слезой в голосе говорила о потере дорогого Леонида Ильича,и неожиданно сбилась на привычный бодрый ритм: "...в честь смерти Леонида Ильича я хочу взять повышенные обязательства..." В общем, как-то этот эпизод замяли, хотя показная фальшь всенародной скорби всем была ясна.
Генеральным секретарем ЦК КПСС стал верный ленинец и бывший председатель КГБ Юрий Андропов. Все застыли в ожидании пока еще неясных, но решительных перемен. Вполголоса говорили о "твердой руке", о возврате к сталинскому стилю руководства. Вскоре, не помню уже где, я услышал песню, которая, на мой взгляд, хорошо передавала саму атмосферу момента:
Вот опять колесо повернулось,не жить нам по-прежнему,
А герой анекдотов зарыт у кирпичной стены,
И гнетет нас тоска по товарищу Брежневу,
Будто сели в такси,а мосты уже разведены.
В трудовых лагерях у друзей настоящее бедствие:
То ль амнистия им,то ли к стенке блатную артель?
А над нами так радостно ржут белокурые бестии
И Рахметов готовит привычно с гвоздями постель.
.................................................................................................
И пока олимпийсие боги зубами скрипят в поту,
И пока не нагрянула ночью безглазая тварь,
Дайте мне надышаться туманом и ветром в сыром порту,
А потом,воля ваша,пойду по этапу,как встарь.
Позже я узнал,что эту песню сочинили по горячим следам молодые ростовские поэты и называется она "Эпитафия на смерть Брежнева".
Несколько лет спустя, будучи в гостях у своего друга Гены Семыкина в Ростове-на-Дону, я услышал историю, которую хочу привести в заключение этих небольших воспоминаний о Леониде Ильиче Брежневе. Привести без всяких сегодняшних комментариев, не ручаясь за полную достоверность рассказа, но вполне допуская такую возможность, потому что всегда жива в нас вера в доброго царя.
В дни всенародного траура одна из жительниц Ростова-на-Дону, которая работала завзалом в одном из ростовских ресторанов, за свой счет накрыла стол и пригласила коллег помянуть Леонида Ильича. При этом сама надела траурное платье и было видно, что у нее горе не показное, а действительно устроены поминки по близкому человеку. Выяснилось, что в конце семидесятых эта женщина решилась на отчаянный поступок, вызванный следующими
обстоятельствами. Семья, где было трое или четверо детей, остро нуждалась в жилплощади. Как водится, стояли в очереди, которая почему-то не двигалась или двигалась не в ту сторону, а на все жалобы местные власти отвечали бездушными отписками и просили подождать.
И тогда решительная ростовчанка решила пожаловаться лично "дорогому и любимому" Леониду Ильичу. Села на поезд и поехала в Москву. А там неведомыми путями пробралась-таки в приемную Президиума Верхоного Совета, где Леонид Ильич собирался принимать очередную иностранную делегацию. В общем, лопухнулась охрана. И только она собралась поведать о своем горе-злосчастье народному заступнику, как референты подхватили просительницу под белы ручки, отвели в другую комнату и спросили: "Какое у вас дело, гражданка, к Леониду Ильичу, рассказывайте,быстро!" Ну та все и выложила: дескать, живем в одноомнатной квартире, перспектив никаких, вот решила пожаловаться, потому что больше некому... Ее внимательно выслушали, записали все данные, приказали помалкивать о происшедшем и отправляться домой. Все будет в порядке, разберемся.
Ну, конечно, наша героиня, ни на что не надеясь, сразу возвращаться не стала, а решила побродить по Москве, прикупить детишкам того-другого. В общем, до родного города она добралась дней через пять. Все это время на вокзале ее ждали...люди из органов. Культурно встретили на выходе из вагона, посадили в обкомовскую "волгу" и привезли к первому секретарю обкома партии. Оказалось, что ее семья, муж и дети, живут уже в новой просторной
квартире, а первый секретарь, которому, видимо, крепко досталось, стал выговаривать: "Ну, как же так, Марь Иванна, зачем же было жаловаться? Вы бы обратились к нам и мы бы все сами решили, а то нехорошо получается..." Тут она, уже не стесняясь в выражениях, все и высказала: "Я у вас сколько лет просила и все без толку, а вот Леонид Ильич, хороший человек, мне квартиру дал, помог..."
И все эти годы она, естественно, молчала, как было приказано, но смерть сняла запреты и за поминальным столом пролила-таки бабью слезу, повторяя: "Помяните Леонида Ильича, хороший был человек, мне квартиру дал..."
Такая вот история. За что купил, за то и продал. А 19 декабря обязательно налью стакан, чтобы вспомнить не только Л.И.Брежнева, но и собственную молодость...
АЛЕКСЕЙ КРАСНОПЕРОВ.
3 декабря 2006 года.