Лев РОДНОВ

 

опубликовано в еженедельнике «КУ» в 1986 г.

 

ВЫИГРЫВАЕТ  ТОТ,  КТО  ПРИХОДИТ  ПОСЛЕДНИМ

 

         Все началось с того, что в середине лета, в самый разгар жары единственный городской пляж стал приобретать вдруг дурную репутацию. Словно заранее сговорившись, каждый день здесь тонули по восемь-десять человек, причем тонули исключительно мужчины, по большей части, мужчины солидной комплекции, с брюшком. У спасательной службы наступил аврал: дежурные на лодках барражировали вдоль буйков интенсивнее обычного, тем не менее, аквалангисты продолжали доставать из воды труп за трупом - безмятежие пляжа то и дело оглашали безутешные вопли родственников и знакомых погибших. Этот очевидный факт - регулярная, почти массовая гибель людей - немедленно оброс всевозможными домыслами и слухами, доходящими от знающих людей, доморощенных криминалистов и очевидцев, получивших надежную информацию только что из первых рук... Предполагали разбойные действия гигантской щуки, ополоумевшей от старости и загрязненности водоема, грешили на сильные холодные течения, известные своим коварством, судачили о группе организованных бандитов, специально занимающихся странным промыслом с неизвестной целью - чего только не предполагали охочие до чрезвычайных происшествий и небылиц горожане. Догадки и слухи достигли своего апогея, когда из воды выскочил на берег с выплюнутым загубником, срывающий с себя на ходу обмундирование, аквалангист-спасатель; глаза его были вытаращены от ужаса, спасатель перепрыгивал через тела загорающих и под дикий вопль мчался большими скачками, не оглядываясь, в глубь берега. Спасателя отловили и поместили в психиатрическую больницу, но речь к нему не вернулась ни в тот день, ни на следующий... Граждане запаниковали. Пляж, несмотря на исключительную жару, заметно опустел. Только безбоязненные отдельные матери да их визжащие дети продолжали загорать, правда, не заходя в воду дальше, чем по колено. Приходили на пляж подвыпившие парни, не внявшие предупреждениям женщин. Результат - четыре новых трупа. После чего - всё! О купании не заговаривали даже дети. Загорали, обливались водой из детских ведерок и полиэтиленовых пакетов, но в глубь - ни ногой! Повертелась на пляже милиция, но, ничего не обнаружив, уехала, пожав плечами. Спасатели от избытка чувств и профессионального непонимания пили в режиме форсажа: с веранды из "резиденции" над пляжем день и ночь струился громкий эмоциональный матерок. Был июль.

         Неподалеку от пляжа располагалось романтичное, но дорогое и громоздкое хозяйство яхт-клуба, которое запросто могли попортить блуждающие по набережной алкаши, не в меру активные подростки или попросту воры, поэтому хозяйство требовало оплачиваемой охраны. Чем и занимался студент-медик Мишаня. Он не спеша прогуливался по деревянным мосткам туда-сюда, с удовольствием выпуская в ночную прохладу струи сигаретного дыма. В небе светили звезды, в черном глянце воды покачивались желтым крапом отраженные городские огни, волшебными живыми абрисами окружали мостки затихшие яхты, лишь иногда поскрипывала какая-либо снасть, еле слышно могла дзинькнуть цепь, плеснуть нечаянно играющая рыба. Деревянные доски под ногами приятно пружинили. Мишаня ощущал себя центром этого прекрасного, светящегося, ровно и вечно живущего мира, нет, даже не мира - мироздания! И тут его кто-то окликнул...

         - Парень... Эй, парень! Оставь докурить! - Мишаня даже растерялся, так как, оглядевшись, не обнаружил никого. Ласковый, вкрадчивый голос шел откуда-то снизу. - Не жмоться! Курить охота... Иди сюда, здесь я...

         И тут он увидел. Из воды, уцепившись за настил, высунулась почти по пояс девица. Купальника на ней не было, она нагло демонстрировала красивую грудь. Во взгляде у девицы было что-то от остекленения, что-то бесовское. "Наркоманка!" - мгновенно определил студент-медик. Волосы были очень длинные. Наркоманка смотрела умоляюще.

         - Дай затянуться! Ну, хоть разок!

         - Плыви, давай, откуда приплыла, - миролюбиво сказал Мишаня. - А то тут, говорят, водяной водится, еще утащит.

         Но девица не унималась.

         - Дай затянуться, падла! - уже резче и громче сказала девица.

         Мишаня вдруг почувствовал в себе авантюриста. Ночное приключение в яхт-интерьере начинало ему нравиться. К тому же, девица была красива.

         - На! - сказал он, протягивая горящую сигарету к ее мокрой руке. - Осторожнее, не замочи, за фильтр держи... - Мишаня присел рядом с ночной купальщицей на корточки. Девица была очень хороша! - Ты откуда такая смелая? Одна купаешься?

         Она несколько раз жадно затянулась, потом отбросила окурок в сторону. Стеклянный блеск в ее глазах стал еще ярче и холоднее.

         - Одна? - переспросила она. - Нет, не одна...

         - А с кем? - Мишаня хотел разведать насчет того, далеко ли осталась ее гуляющая компашка.

         - С тобой! - вдруг взвизгнула девица истерично, и Мишаня почувствовал, как длинные острые ногти до крови впились в кожу. - Ко мне пойдешь! На дно! Ненавижу! Всех вас ненавижу!

         - Ты что, дура! Утопишь ведь! - Мишаня что есть силы вцепился, сопротивляясь, в ограждение. - Идиотка!

         - Ненавижу! Ненавижу! - Девица, похоже, не контролировала себя. Силы у нее было на удивление много. Мишаня почувствовал, что сдается, он не кричал почему-то, не звал на помощь, только понимал, как тоскливый запредельный ужас наполняет все его существо. Сумасшедшая рывками волокла его за собой, лицо ее исказила гримаса наслаждения неуправляемой яростью. - Ненавижу! Не-на-ви-жу! Всех вас изведу! Нена...

         Страх подтолкнул Мишаню на хитрость.

         - Сзади!!! - заорал он. Подействовало. Водяная психопатка рефлекторно оглянулась и ослабила на мгновение свою мертвую хватку. Этого оказалось достаточно. Мишаня вырвался и отскочил на несколько метров в сторону, но девица на чудовищной, невероятной какой-то для пловца скорости, вспенивая за собой воду, ринулась следом; ее голое тело по-прежнему до половины выставлялось из воды, а протянутые вперед руки конвульсивно хватали ускользающую добычу, распахнутые ненавидящие глаза бликовали, как два больших объектива. Мишаня стремглав помчался по мосткам на берег - следом за ним со скоростью скутера, вздымая перед собой шумный бурун, устремилась преследовательница.

         Мишаня не помнил, как выскочил на асфальт набережной. Сзади доносилось:

         - Ненавижу! Все племя ваше людское ненавижу! Пока жива - мстить буду! Ненавижу! Ммм!!!

         Мишаня перевел дух и оглянулся. И... остолбенел! У самого берега кружила в пене и брызгах на могучем чешуйчатом... хвосте - русалка! Видение было кошмарным. От всего пережитого Мишаню трясло. Он, неожиданно для себя, заплакал и, не узнавая собственного голоса, тоненько вдруг, беспомощно запищал:

         - Помогите!!!

         Русалка отплыла от берега метров на пятьдесят, потом развернулась и с невообразимой скоростью вновь помчалась в сторону Мишани, под конец она мощным рывком выбросила свое тело из воды в воздух, пролетела по воздуху и рухнула со стонами на камни набережной. Послышался калечащий удар. Русалка взвыла, царапнула ногтями по камням и вдруг, лишившись разом всей своей ненависти, обессилела, распласталась лицом вниз, как обыкновенная баба после истерики, заплакала тоже, сотрясаясь безутешно от какой-то непонятной, неутолимой жалости к собственной жизни...

         Мишаня был парень, в общем-то, не робкого десятка и не в конец бессердечный. Ему приходилось слышать и читать в популярных журналах о всякой нежити. Но вот так, чтобы лично повстречаться - как-то не представлялось реальным...

         Русалка плакала навзрыд.

         - Добей меня! Добей камнем! Ох!..

         Мишаня кое-как унял дрожь и подошел к столбу с электрическим щитком, дернул рубильник, зажглись четыре желтых прожекторных глаза... Камни были забрызганы кровью, которая весело сочилась из больших и малых ран... Зрелище было ужасным во всех отношениях... На глазах у Мишани умирало странное существо, умеющее говорить и думать... И в глубине мишаниной души заработал эскулап: забыв о себе и обо всем на свете врач должен оказывать помощь любому нуждающемуся... Любому... Преодолевая страх и отвращение Мишаня стал приближаться к хвостатой девице...

         - Душить не будешь? - деревянным голосом осведомился он.

         - Уйди! Убью!

         Быстрыми, решительными шагами Мишаня подошел вплотную и присел. Дотронулся... Девица не сопротивлялась и не нападала. Она прекратила плакать, стала покорна, как побитая овца, глаза ее потухли.

         - Сесть можешь? Так, так... Терпи! И откуда ты такое чудо-юдо выискалось? Так... так... переломов, кажется, нет. Повезло тебе, дурехе! Погоди... - Мишаня сбегал в помещение караулки яхт-клуба, принес йод, пластырь - ничего другого в аптечке не нашлось. Пошарил под кустами, нарвал листьев подорожника. Раны обрабатывал йодом, прикладывал потом лист и укреплял все полосками пластыря. Русалка дергалась от боли, но молчала, устремив бессмысленный далекий взгляд поверх желтого бисера городских огней на той стороне водоема. - Держись! - скомандовал Мишаня, закинув тонкую девичью руку себе за шею, правой рукой осторожно приподнимая беспомощное тело под... ну, в общем, под хвост.

         В воде русалка судорожно вздохнула. Мишаня раскурил две сигареты. Одну протянул ей. Она взяла, взглянула с благодарностью, как ему показалось. Набережная была безлюдна.

         - Ты как сюда попала? - Мишаня относительно освоился с обстановкой.

         - Долгая история...

         - Расскажи.

         - Ладно. Выпить у тебя, случайно, не найдется?

         В спортивной сумке у Мишани лежали две бутылки водки; назавтра была намечена вылазка с ребятами за город. Слегка поколебавшись, Мишаня принес сумку к берегу, достал одну бутылку.

         - Погоди, стаканы с закуской поищу.

         - Не надо. Дай сюда! - русалка запрокинула бутылку и выпила залпом из горлышка почти две трети. Зачерпнула в ладошки воды, запила. - На... извини, что не поровну... Давно не пила! Ох, как все обрыдло! - захмелела она моментально и, судя по всему, сильно.

         - Ты рассказать хотела...

         - Ладно. Слушай и не перебивай. А то утащу! - она засмеялась хриплым, вульгарным смехом застарелой алкоголички. - Ладно! Не бойся, тебя не трону. Слушай, коль охота... Дай-ка еще пивнуть. - Тем же разовым приемом она прикончила содержимое бутылки. Мишане не досталось ни капли. Язык у девицы стал заплетаться, но говорила она, тем не менее, прочувствованно и уверенно. Мишаня не перебивал. - Странно вы, люди, устроены... - печально начала русалка, - очень странно. Вы не умеете быть просто счастливыми. Просто счастливыми и все. Вам обязательно надо чего-нибудь или кого-нибудь присвоить. Иметь! Чем больше присвоишь и имеешь - тем больше счастье. Гнусь какая!.. - Она запрокинула голову и почти безучастно констатировала. - Там где меня поймали и потом продали этому вашему... - там звезды не такими были... Рисунок другой! Это, пожалуй, все, что я знаю.

         - Ты говоришь "этот" - это кто?

         - Этот-то?! - она вновь вся задрожала от ненависти. - Этот ваш!.. Я не знаю точно, кто он в вашей жизни... Сволочь, мерзавец, подонок! Я не знаю, как его зовут, его при мне все называли Шефом... Подонок! Ты представляешь, он меня, черт знает откуда, вывез для своего развлечения. Для своего и для дружков своих таких же... Гад! Он меня в цистерне заместо живой рыбы... Ненавижу! Ты слушай, слушай, все равно... - она задумчиво потрогала ленту пластыря на груди. - Тут у вас, у людей, где-то недалеко есть правительственная дача. Вот там... Не понял? Четыре года я там жила! Понял теперь! Четыре года! Эти сволочи, когда гуляли, на экзотику любоваться желали! Чего я только не натерпелась! Бунтовать поначалу пробовала, да куда там... Они воду из бассейна выпустили, а у меня без воды чешуя сохнет... Вина для меня не жалели. Напоят и сами голые в бассейн лезут лапаться, а я им улыбаюсь... Чего только не насмотрелась, чего не наслушалась! Сама не заметила, как оскотинилась при них. А Шеф этот - зубы золотые! - сам редко в бассейн лазил, побаивался-таки, видать, меня, все больше других подзадоривал: давай, ветераны, давай! по жопочке ее, по жопочке! Ох, как я ненавижу все племя ваше самодовольное!.. Иногда какие-то очень важные гости к Шефу приезжали, они тогда пили еще больше, бутылками в меня бросали... Ни одна собака на эту правительственную дачу без специального пропуска не проберется. Жизнь там, внутри, хоть и красивая, а - дерьмо! Они дерьмо свое от посторонних глаз охранять умеют... Еще как умеют: пикнуть не успеешь - прикончат. При мне тоже постоянный охранник был, кормил меня, мы с ним о жизни разговаривали, когда у Шефа борделей не проводилось - в перерывах... А потом у них что-то случилось, редко стали гулять и по-тихому. А недавно Шеф подошел к бассейну и говорит тихо так, страшно: "Отплавалась, девушка, много чего наболтать можешь..." Я очень испугалась. Рассказала своему охраннику. Он оказался парень с заскоками: погрузил меня в машину, в багажник, накрыл мокрой тряпкой, велел молчать и - вывез. Вот тут, с набережной и вывалил. А потом... Все сволочи! - Потом он по мне из пистолета стрелял, но я ушла как-то. Понял теперь? Понял?! Не-на-ви-жу!

         Мишаня был потрясен.

         - Понял... Утопленники на пляже - твоя работа?

         Русалка самодовольно ухмыльнулась.

         - Моя. Чья же еще? Это вам за издевательства, за все-все-все! За то, что я теперь хлеб жру, который рыбаки на прикорм кидают, рыбу из садовней воровать научилась, за то, что вода в вашем пруду хуже мочи, за... Эх, чего там говорить!..

         - Ты всем... мстишь?

         - Стараюсь только мужикам. Извини, накипело... Ничего не могу с собой поделать - я ведь все-таки баба, хоть и с хвостом. Природе я не мешаю, а вам вот помешала. Ненавижу.

         Начало светать. Теперь, когда страх отступил окончательно, Мишаня разглядел русалку подробнее. Хоть и израненная, в кровоподтеках и синяках, с пластырными наклейками, а все же она была очень красива. Великолепные волосы, отточенные, изящные формы, огромные выразительные глаза - все это восхищало и манило к себе. Она заметила его взгляд.

         - Вот и ты мной обладать хочешь, - сказала она.

         - Нет! - замотал головой Мишаня.

         - Хочешь, хочешь... Вся порода ваша такая... Иди ко мне ближе, да не бойся, иди! - Мишаня подошел. Девица обвила его шею руками и поцеловала в губы. - Иди! Убирайся! Прощай, - она пошла на глубину.

         - Подожди! - в каком-то отчаянном приступе крикнул Мишаня вслед уплывающему чуду.

         - Чего тебе?

         - Возьми! - Мишаня выхватил из сумки вторую бутылку водки и протянул. Русалка тут же вернулась. - Возьми... Только не топи никого больше... Я через два дня на третий дежурю, в смысле, через две ночи на третью - я тебе еду приносить буду. Хорошо?

         - Через две на третью... - отрешенно, эхом повторила русалка мишанины слова, крепко сжала горлышко запечатанной бутылки и - нырнула.

         Следующий день выдался особенно жарким. Уже к десяти часам утра термометр показывал за тридцать. На пляж опасливо потянулся от трамвайной остановки, гонимый жарой и скукой, народ. Из сотен людей купаться отваживались единицы. Миновал полдень. Утопленников не было. Никто не кричал, не причитал. Спасатели на лодках лениво шлепали веслами, терзаемые жарой и похмельем, кто-то противным голосом вещал через мегафон: "Граждане! Соблюдайте на воде меры предосторожности! Граждане!.." Светило солнце, шелестел в пыльных листьях слабый ветерок, зудели мухи - лето добросовестно делало свою работу. В двадцати километрах от пляжа, неподалеку от правительственной дачи пьяный студент Мишаня взахлеб рассказывал своим, изнемогающим от смеха однокурсникам, о бедной русалке.

         ...Она выпила вторую бутылку позже, устроившись у подножия гигантского шлакоотвала. В голове у нее сильно шумело, пространство и предметы качались. Издалека она долго наблюдала мутными, слезящимися глазами за маленькими многочисленными точками, копошащимися на песке... Глаза ее налились кровью.

         - Уже забыли про меня! Уже забыли! Ну, племя!.. - и она, размахивая зажатой в руке, пустой бутылкой, лихими зигзагами поплыла, не скрываясь, туда, где были люди. Она появилась в мелководной зоне подобно привидению, матерясь и размахивая своей стеклянной гранатой. Пьяным вдрызг голосом она орала одно и то же: - Ненавижу! Как я вас всех ненавижу!

         Похмельный спасатель, сам не понимая, что делает, достал тяжелое весло из ключины и, прицелившись в проносящееся мимо диво, вдарил отполированной рукоятью точнехонько в лоб.

         Гогоча, спасатели общими усилиями вытащили безвольное тело на берег, где его пинали и били чем ни попадя, лишившиеся разума женщины - работницы заводов, интеллигентки, молодые воспитательницы детских садов и просто домохозяйки... Имеющиеся мужчины ошалело стояли в стороне, не вмешиваясь.

         - Прекратить! Всем разойтись! - послышалась властная команда.

         Подтянутые молодые люди, взявшиеся на плаже словно из-под земли, сноровисто нейтрализовали неуправляемую толпу, разогнав участников расправы и просто зевак в просторное кольцо. В центре лежала она... изуродованная, со спутавшимися волосами, отклеившимися кусками пластыря, с глазами, забитыми песком. Она еще дышала.

         В отдалении, на асфальтированной набережной появились несколько черных машин. Из них вышли люди, направившиеся особой озабоченно-деловой походкой к месту происшествия. По толпе прокатился шепоток: "Сам Шеф приехал! Шеф здесь!" Человек в отличном костюме серого цвета и с бордовым строгим галстуком на шее хотел было что-то сказать, он уже обнажил было вставные золотые зубы, но передумал... Русалка что-то шептала спекшимися губами. Золотозубый без всякого содрогания наклонился над необычным существом, прислушиваясь к шепоту.

         - Господи! Прости меня, Господи! - шептали ее губы. Он понял, усмехнулся криво: надо же, тварь, а туда же - Бога поминает... Ему стало весело, но внешне он был абсолютно невозмутим.

         Командир молодых людей безошибочно уловил внутренние движения Шефа.

         - Что нужно сделать? - спросил он едва слышно. Так же неслышно, озабоченно кивая шокированной толпе, Шеф сказал:

         - Отвезете на скотомогильник. Не надо никаких ученых, никакого шума. Сделайте все тихо. Позаботьтесь. Это моя личная просьба.

         - Не беспокойтесь! - ответил подтянутый молодой человек.

         Через несколько дней студент медицинского института Мишаня встретился в качестве практиканта с пациентом психоклиники - аквалангистом-спасателем. Эти двое сразу же нашли общий язык, несмотря на то, что один из них был абсолютно нем.

         Число тонущих на пляже пришло в норму - не более одного-двух в день.

 

                                               К О Н Е Ц

 

1986 г.