Лев РОДНОВ

 

 ЦЕНА УЛЫБКИ

 

          Тракт на выезде из города охранялся милицией. Кукольная серьезность на лице кукольного человечка, одетого в кукольную форму, не могла не смешить. Он и сам чувствовал, что его суровость недостаточно убедительна и потому старался быть очень грубым. Дорожный эпизод происходил в начале девяностых.

          — Ноги на ширину плеч, руки за голову, лицом на капот!

          Все равно было смешно. Я неостановимо улыбался. Взбешенный милиционер схватился за автомат.

          — Что смешного?! Прекратите улыбаться!

          Обыскали. Отпустили.

          Я сел обратно в машину с самым мрачным настроением. Милиционер, насвистывая, пошел тормозить следующий автомобиль. Безоблачное раннее утро светилось  добротой и покоем, без труда поглощая копошащуюся внизу театральность. Время покатилось по дорогам без указателей.

          За несколько лет изменилось все то, что казалось вовек неизменным. Улыбнулись убийцы и воры. Рассмеялся лентяй. Весел сделался всякий обманщик и хам.

          Улыбнусь-ка и я — им навстречу.

          Все хорошо. Друзья не исчезли. Просто круг их стал вдруг узким, как петля. Просто смех наш покинул былые причины. И теперь он иной. Репродуктор, экран и плакат призывают запомнить навязчивый образ. Если будешь серьезен — запомнишь. Если станешь смеяться — готовься смеяться один.

          Улыбается жизнь, глядя в окна и глядя из окон, звонкий голос веселья звучит тут и там. Все спешат обогнать тех, кто также спешит. И улыбка на лицах спешащих — отрава в охоте на зверя. Веселясь, можно радость свою потерять.

          Слишком много объявлено ценностей. Балаган перепутал сокровища с пылью, одинаковы стали паденье и взлет. Ах, улыбка! Словно лодочка — линия губ на бездонном овале чела.

          Улыбаются мамы кричащему детству: «Все еще впереди!» — дети видят усмешку голодной судьбы. Улыбается старость, назад оглянувшись… Так смешно: магазины и дачи, сберкнижки и церкви, проржавевшие трубы и новый компьютер, запах жареной рыбы, стальная обшивка, эмиграция мата, гвоздь, торчащий из новой подошвы, спешащий любовник, повальная астма, крутые тупицы, иностранная мода и местный акцент… Хорошо! Хохотать можно, не переставая. Что есть смех? — Это здравый ответ на нелепицу.

          Вот стоит при дороге торговый сарай. И написано крупно: «Титаник». Вот несчастная собственность. И шакалы в мундирах и без. Вот спиртовые реки и те, что кишат в их течении. Вот любой прейскурант на любые услуги! Может, хочешь сиять белоснежной зубастою пастью? Нет проблем, дорогой! Вот — цена на улыбку. В иностранной валюте. Поскольку рубли — это смех.

          Улыбаются все — грустно, весело, горько иль злобно: и природа, и вещи, и духи. Улыбается жизнь, улыбается смерть. Значит, незачем людям бессмыссленно спорить с хохочущим миром. Все во всем отражается криво.

Небо создано Богом не зря,

Знаменатель продуман заранее —

Отражается небо в морях,

Отражается небо в стакане.

Каждый знает, мол, я это я,

Очарован нечаемой далью,

Отражение — лик бытия —

Закрывает навек зазеркалье.

Ну, а там, может, тоже спешат,

Напрягаются очи до жженья,

Сквозь стекло улетает душа,

Оставляя земле отраженье.

Отражения так холодны!

Холодны их слова, точно вьюга,

Но, увы, небесам не видны

Зеркала, что глядятся друг в друга.

          Загляну-ка и я в свое зеркало — в лица тех, кто меня еще любит. Поправлю улыбочку. И попрошу, как паломник, слепой и смиренный: «Защити меня, улыбка жизни, от улыбки смерти! Научи меня, жизнь, отличать одно от другого».